А было это тогда, когда мы, Советские моряки, проводили совместные учения с теми странами, которые сейчас в одночасье недружественными вдруг стали.
А происходило это в Средиземном море.
Но каждое море, океан река и даже озеро имеют свои присущие только этому водоëму, особенности.
Везде своя, своеобразная лоция,
наличие хитрых фарватеров, ветров течений и много, много ещё чего присущего только этому месту.
Мореман, рискнувший побывать где то, в неизведаном, должен очень и очень осторожно соблюдать правила прохождения опасных участков.
Риск или отрицание известных методик там смерти подобно.
И Средиземное море, где проходили те самые учения, тоже имело, да, вероятно имеет и сейчас, свои, характерные особенности.
Это прежде всего, что нас сильно удивило — длина войны.
Удивило, что в этом тëплом водоëме, она была какой то длинной и пологой. Но очень уж высокой.
Не то, что у нас, в Баренцевом — строптивом и резко переменчивом.
Наш корабль к тому времени носил звание гвардейского. Один единственный из всей армады участвующей в учениях.
Естественно мы были в центре.
На корабле присутствовали представители проверяющих сторон. Адмиралы и прочие офицеры самого высокого военно морского представительства разных стран.
По ходу следования к месту, на кораблях и, в том числе не нашем, разыгрывались учебные тревоги.
Для тренировки и проверки боеспособности разумеется.
Мы за это особенно не переживали.
Знали, что у нас всë на высшем уровне и уже давным давно отработано до мелочей.
Это мы так думали.
Но ситуации бывают разные. Весьма и весьма не предвиденные и мало предсказуемые.
Вначале всё шло как бы по маслу.
Каждый на своëм месте, зная об ответственности, делал то, что ему и положено делать.
И вот, вдруг, неожиданная команда:
«Учебно боевая тревога. Угроза нападения вражеской подводной лодки!
По местам стоять.
Угрозу ликвидировать! »
Да это запросто.
Для нас — пыль морская. Знаем что, куда, как и сколько и даже зачем
Команда корабля рассыпалась каждый по своему месту, согласно боевому расписанию.
Спокойно делаем.
Но когда всё уже было готово к отражению и командир БЧ-3 — минно торпедной боевой части одним из последних доложил о готовности РБУ (ракетных бомбомëтных установочный) к отражению. И тут последовала, согласно требований, команда от проверяющего:
«Залп!»
А командир БЧ-3 должен был ответить:
«Есть залп».
При этом, якобы нажал на кнопку «пуск».
В обычных условиях это так и происходило.
Но тут куча проверяющих.
Тут нервы, намотанные на руку до плеча и выше.
Тут бешенная ответственность.
В общем, молодой тогда страшный лейтенант, он же командир БЧ-3, в прямом смысле нажал на запретную в данной ситуации кнопку.
Это была кнопка «пуск»!!!
И вот с нашего корабля, находящегося в гуще эскадры, одна за другой из смертоносных стволов начали выходить смертоносные сто килограммовые с гаком «игрушки».
А выходят они с визгов и неприятным, леденящим душу воем.
Одна за другой.
Одна за другой.
Но молодой старлеюшка, как бы очнувшись о оцепенения охватившего его дурмана, успел включить тумблер «прекращение стрельбы».
Для сведения:
РБУ, как правило, по тем временам имело четыре первых «игрушки» которые были холостые.
А вот следующие…
Следующие — верная смерть всем, кто был рядом, в эскадре.
И ещё для сведения:
Принцип поражения подводной лодки заключался не в прямом в неë попадании. Бомбы взрываются либо то двойного удара то есть об воду и корпус лодки, что мало вероятно, либо от заданной им глубины.
Но эти «игрушки» в квадрате примерно около сорока гектар превращали всё живое в неживое.
И подлодку в том числе. Силой взрывной волны создавали такое сильере подводное давление, что оно раздавливало абсолютно всё.
Но в нашем случае, тревога была учебной. Нажимать на «пуск» не имело никакой необходимости.
И вот картина акварелью.
Тëплое и ласковое море.
Солнышко.
Ляпота!
Матросики всех соседних кораблей, раздевшись до трусов, превращëнных в почти плавки методом завëртывания лишней материи, вальяжно попивая чаëк лежат на палубах.
А кто то довольный покуривает сигаретки с фильтром и без на баках и полубаках.
(Бак или Полубак — место где на военном корабле можно курить. Но втихаря можно и везде, лишь бы вентиляция.
Везде, кроме Арсенала. Там одно курение может потом перевести всю оставшуюся жизнь в те места, где апостол Пëтр в привратниках служит).
И вдруг над головами сверх довольных жизнью матросиков с визгом и рëвом появляются наши «игрушки». А они сначала, визуально как бы зависают и только потом падают.
Там, естественно, паника.
Кто куда.
Мечутся, не находя варианта для спасения.
Ведь абсолютно не предсказуемо куда упадëт этот кусочек смерти.
Наши кэп тоже вне себя выскочил из ходовой рубки на ходовой мостик, открытый всем ветрами и хорошему обозрению.
Что самое непонятное, так то, что на шее у него болталась форменная фуражка.
То есть в порыве ужаса, он каким то образом натянул фуражку аж на шею через уши!
Потом мы не смогли еë снять.
Пришлось разрезать ножницами.
Но как он смог, минуя столько преград и через уши?!!!
До сих пор для меня загадка.
А испугаться было чему.
Это, в лучшем случае, понижение в должности.
А, если человеческие жертвы, то, однозначного, тюрьма.
Я тоже слегка очковал. Хотя мне, на то время, как руководителю (командиру) БЧ -5 электро механической боевой частью надо было обеспечивать движение корабля, бесперебойное снабжение электричеством, паром, водой и всем необходимым, я всë равно понимал, что под горячую руку могут отправит куда нибудь на Северную речку — Колыму покомандовать каким нибудь яликом в период короткого летнего судоходства по причине длительных зимних периодов.
Но могу только представить, что ощущал тот самый старлеюшка, перед разборками «полëта».
Жуть!
Но всё обошлось.
Адмиралы и представители штабов наших и дружественных, после длительных консультаций пришли к выводу, что старлей, в принципе, действовал согласно боевого расписания (так на флоте называются инструкции).
Эти самые адмиралы тоже когда то были и старлеями, и каплеями, и кавторангами и далее по списку о рангах.
В общем, оценив обстановку.
Оценив все, они пришли к выводу, что не надо этот инцидент доводить до уровня инцидента.
В результате стралею объявили благодарность.
Нам всем тоже.
Напряжëнность ушла в небытиë.
А память об этом всë же осталась в виде шрамов на ушах нашего кэпа.
